С появлением Синдзи все во дворце изменилось. Кажется, в первые за долгое время на лица людей вернулись радость и счастье, а в сторону тайхо прекратили бросать разочарованные взгляды - наконец-то он справился, наконец-то одарил страну правителем, - и в целом, жизнь потекла в совсем ином русле - все засуетились перед предстоящей коронацией, а вокруг будущего правителя стали увиваться целые толпы придворных, жаждущих получить хотя бы толику внимания от своего нового короля.

Каору всегда рядом, неуловимой тенью он следует повсюду за своим господином, чтобы в нужный момент подсказать или обьяснить очередную новую для него вещь, закон или правило. Тайхо совсем не требует внимания, но отчаянно его хочет после тех самых объятий в самый первый день - теперь желание контакта с Синдзи словно вирус, который каждый день все больше и больше отравляет его. Однако, он прекрасно понимает - надо подождать, ради блага собственной страны надо подождать, скоро вся шумиха вокруг коронации утихнет и король сможет уделить своем первому советнику чуть больше времени. Однако... Было еще кое-что

Каору старается не навязываться, ведь за это время он явственно понял - Синдзи он пугает, решает он, подмечая маленькие детали в поведении еще-вчера-школьника, и от этого становится невозможно тоскливо. Проклятые красные глаза, белые волосы - пробуждаясь по утрам, он с ненавистью смотрит на себя в отражение; он так отвратителен самому себе, что он приказывает, что бы несчастное зеркало убрали прочь, все равно сколько не сиди он перед ним, его гриву ровно не уложить, она так и продолжает торчать во все стороны. 

Каору-кирина Синдзи воспринимает легче. И правда, забавная лошадка должна пугать куда меньше, чем бледный, словно мертвец, худощавый мальчишка с глазами красными, как у крысы. Так, по крайней мере думает сам тайхо - ведь сидеть и накручивать себя гораздо легче, чем просто спросить, ведь правду знать очень страшно.

Сегодня, чувствует он, день не из самых удачных - он так старался не смущать Синдзи своим видом, что большую часть времени проводит в облике кирина, лежать где-то в стороне, наблюдая со стороны за его тренировка с генералом Кацураге [лучшей из тех, кого можно было назначить для охраны короля - Каору сам попросил ее об этом, еще до того, как отправился в Хорай]; или сопровождать по замку, пытаясь помочь запомнить все хитросплетения коридоров, или просто быть возле его трона, в точности исполняя слова своей клятвы.

Но сегодня облик кирина не спасет, увы, в копытцах не унести стопку бумаг и писем, которые он должен передать королю - не самое приятное чтиво на вечер, но обязанности есть обязанности, пускай сейчас Синдзи и отдыхает от них в саду подаренном во владения и обустроенном когда-то очень давно, еще до предыдущей королевы. Правителя, похоже, собственная коронация волновала гораздо меньше, чем вест остальной двор - он с интересом читал какую-то книгу, скрываясь от закатного солнца в тени цветущих во всю силу деревьев. Впрочем, он заслужил... К обучению и управлению он подходил весьма ответственно, в этом тайхо не мог ему отказать.

- Прости, что отвлекаю тебя... вас, мой господин, - Каору поправляет собственную оплошность и склоняется перед сидящим под деревом Синдзи, - я не хотел прерывать ваш отдых. Но, мне нужно было напомнить вам, что нужно подписать несколько писем. И... есть еще одно дело... -

Рядом, из тени тайхо появляются чьи-то покрытые перьями руки с длинными и тонкими пальцами только ради того, чтобы передать кирину массивные по сравнению с ним ножны - из черной кожи, покрытые позолотой и драгоценными камнями в каком-то изумительном хитросплетении узоров. - Я должен был вручить те... вам его еще давно, но все как-то не выходило. Однако, на коронации он вам необходим, как символ вашей власти.

Каору грациозно опускается на колени и почти-что утыкает лицом в мягкую траву священных королевских садов, протягивая ножны с вложенным в них мечом своему повелителю. Его ощутимо потряхивает, и тайхо сам не понимает почему - кирину не страшны обычные болезни, да и повода для тревог быть не должно, но...

- Я разочаровал вас, повелитель? - слова звучат совсем тихо, но что-то в интонации неуловимо подсказывает - именно этот вопрос мучает молодого тайхо все это время. - Или... я вас пугаю? Вы знаете... - запинается он, - в этом нет ничего такого... Многие боятся меня, мои глаза и волосы странные даже по меркам этого мира, не говоря уже о Хорае. Мне жаль, что я... - кажется, говорить еще тише уже невозможно, но у Каору получается - ему страшно и горько это признавать, голос срывается на хрип, - что я отличаюсь, от остальных киринов. Это не то счастье, которое ты заслуживаешь...

Прежде чем Каору успевает договорить, его пронзает острое чувство дежа вю и по телу ощутимо проходит крупная дрожь; но это ощущение пока еще слишком мимолетное, слишком неуловимое, что бы предавать ему большое значение. А вот чувство вины, многократно усиливается и, кажется, навсегда впечатывает кирина в землю.

Тайхо так и не поднимается, словно страшась услышать ответ.

Каору, кажется, даже не понимает, что произошло - всего секунда, а он уже не почти-что лежит на траве, его уже отчаянно сжимают за плечи чьи-то тонкие пальцы. Кажется, настолько отчаянно, что под ними останутся синяки, но это совсем не важно, ведь...

Синдзи... просит прощения? За что? За то, что не пал под натиском навязчивости тайхо? За то, что честно выражал свои эмоции? Каору стыдливо опускает взгляд вниз и рассматривает траву на земле да опавшие лепестки множества сакур, слово раскиданные по зеленому кавру перламутровые жемчужины - глупый кирин, опять он заставил Синдзи переживать, - и словно чувствуя волнение и страх Синдзи, начинает корить себя еще больше, ведь меньше всего он хотел  доставить выставить своего доброго и старательного господина виноватым.

- Но... - пытается тихо прошелестеть он, кажется, заражаясь свойственно Икари нервозной немотой, замолкает, так и не решившись ничего сказать пока, не чувствует, как...

Словно его одарили высшей формой благодати, словно небеса решили вознаградить за верную службу, словно наконец сбылась самая заветная мечта. Он чувствует тепло его ладоней на своих щеках и мелко вздрагивает - не от неприязни, но от переполняющей радости, а губы  сами собой растягиваются в нежнейшей из улыбок, обращенной лишь к нему одному. Он чувствует его запах  и сегодня это аромат старинных книг, пергамента и чего-то такого землянистого, травы и опавших листьев, но в совокупности несомненно приятного. Он подмечает, что и кожа у недавнего ученика старшей школы теперь уже не такая мягкая - словно немного загрубела от постоянных и упорных тренировок с мечам, но это и не мудрено, наверно, в начале он и вовсе ходил весь в мозолях, а голове проносится только одно - он бы хотел гладить эти пальцы, целовать и массировать с розовым маслом, чтобы хотя бы так помочь в нелегком деле освоения военной науки, ведь ввиду собственной природы не может иначе.

Каору наконец поднимает взгляд... и теряется в этих глубоких синих-синих глазах. Словно зачарованный он тянется и касается Синдзи в ответ - совсем легко, невесомо, едва проходясь пальцами по его щеке... Словно коснулся самого драгоценного шелка во всех Королевствах. Нет, не так - во всем мире, во всех существующих мирах. 

- Но я и правда ненормален... Я же знаю других киринов, я... - с глубокой виной во взгляде шепчет тайхо и как-то нервно смеется, на долю секунды отводя взгляд, - ... я даже спрашивал их, я читал в старых книгах... Легенду о Королеве и ее Кирине. Я такой испорченный, я ненормальный... О, Небо!, - тихо выдыхает он, словно не в силах продолжать. - Я совсем другой и совершенно недостоин вас, слишком жаден, слишком эгоистичен...

Он знает, в чем должен признаться, знает свой самый страшный грех, за который ему стоит покаяться и молить прощения у собственного короля, в надежде что он сможет простить своего тайхо.

-... я не хочу делить тебя с остальным миром, даже осознавая насколько это неправильно.

Он не может сейчас отвести взгляда, хотя и ему отчаянно этого хочется. Он должен держаться, должен принять кару за свой проступок, должен как-то загладить свою вину...
- Поэтому я понимаю, почему ты можешь бояться или опасаться меня, да и вообще.. не любить меня-человека. Это нормально, не стоит извиняться... А я... постараюсь справится со своими эмоциями, они не должны мешать моему королю.

Наконец кирин отводит взгляд, не выдерживая этого неразрывного контакта. Каору даже силится отдернуть руку от щеки своего повелителя, но отчего-то не выходит, пальцы словно примагничены, только чуть-чуть спускаются вниз по щеке.

Ты должен отпустить его, ты не имеешь никаких прав, ты создан быть у него в услужении...

- Ты чудесный король, такой неправильный кирин как я не заслуживает такого дара небес... - тихо добавляет он, пока в голове бушующим роем вьются самые разные мысли. Он знает, что должен сделать и прекрасно понимает почему, но едкий червячок сомнения все еще засел где-то внутри - расставаться с чем-то дорогим, оказывается, так тяжело, - и глухо, с тихим вздохом выдыхает, как-то разом сутулясь - и  теперь он кажется еще меньше, каким-то худым и слабым задохликом. - Но, если ты позволишь... - Каору кусает губы и немного нервно сжимает рукой ткань собственного платья - я бы хотел, ну... еще кое-что сделать перед твой коронацией. Еще один ритуал...

Каору мягко ведет головой, что бы выскользнуть из рук Синдзи и уже сам приближается к нему. На этот раз не так быстро и гораздо спокойнее, чем при их первой встрече, чтобы дать ему возможность успеть отстранится или залепить пощечину за наглость, но тем не менее уверенно - и осторожно, совершенно невесомо прижимаемся губами к его губам - даже не поцелуй, но что-то не менее сокровенное и важное. Тайхо понимает, что он сейчас не прав, но не может ничего поделать с этим желанием. Если уж он решился, если пообещал самому себе больше никогда не появляется перед своими чистым и нежным королем в этой порочной человеческой форме... он просто не может не украсть этот поцелуй напоследок - ведь впереди еще долгие века его служения.

Конечно, Каору не может точно знать, сколько будет править Синдзи, но все также мысленно обещает себе, что сделает все, чтобы правление этого доброго мальчика продлилось вечность, а он всегда будет подле его трона, чтобы уберечь.